Посвящается моему деду,
Ковалю Николаю Ефимовичу
Первыми, кто увидел немецких солдат, были дети, игравшие на окраине села. Они бежал с криками: «Немцы!», а женщины, побросав дела, выбегали из хат и загоняли домой своих ребятишек. Позже по селу затарахтели мотоциклы, и раздалась немецкая речь. Солдаты без стука заходили в дома и, что-то выкрикивая, дулом автомата показывали, что жители должны выйти и собраться у здания сельсовета. Все шли в полной тишине, понимая, что ничем хорошим это не закончится. На площади стоял немецкий генерал, а рядом переводчик, который писклявым голосом прокричал требования новой власти. Точно так же, молча, все разошлись. В тот же день был выбран староста и появились полицаи. На завтра по хатам пошли немецкие солдаты, и по селу то там, то здесь раздавался плач. Они собирали продукты, выгребая все, что можно, уводили скот со двора. С этих пор начался голод. Дети уже не играли на улице, а редко перебегали по опустевшей деревне, шаря глазами по сторонам в поисках чего-нибудь съестного. Пропали улыбки и радостные возгласы, лица стали угрюмые и серьезные.
Однажды со двора тетки Марии раздался дикий вой. Все соседи в ужасе замерли. У крыльца бедного дома многодетной семьи прямо на земле лежал девятилетний мальчик, его рубаха была в крови. Заговорили жители, зашептались. Оказалось, Иванко, сын Марии, пробрался на немецкий продуктовый склад и попытался утащить банку тушенки. Этот случай напугал не только взрослых, но и детей. Еще тише стало в селе.
В один из дней жителей вновь собрали на площади и зачитали список детей, подростков и молодых женщин, которым требовалось в течение суток собраться и прийти на следующий день сюда же для отправки в Германию на работу. За неявку одного грозили расстрелять всю семью. И опять поднялся крик. Была в этом списке и молодая женщина Марта. Никого не волновало, что у нее был грудной ребенок. Ночью было решено бежать, уходить с семьями, спасать детей. Марта собралась тоже. Выйдя за село, услышали погоню. Оказывается, был в селе доносчик, который и выдал всех. Бежали через сжатые поля, а немцы шли следом. Младенец на руках Марты не переставал плакать. Люди, уходящие группой, попросили её выбираться с ребенком самой, чтобы не выдать других. И она отстала. Понимала, что полицаи совсем близко, поэтому затаилась в яме в конце поля. Ребенок продолжал плакать и, чтобы не услышали немцы, она закрывала ему рот и глаза рукой, шептала на ухо, успокаивая:
— Тише, миленький… Тише, родненький….
В какой-то момент немцы оказались совсем рядом. Марта слышала их голоса и, молча глотая слезы, придавливала к земле беспокойного младенца с единственной мыслью:
— Хоть бы не услышали, хоть бы прошли мимо, хоть бы не нашли…
Потом, вспоминая, она думала, что это спасло их. Потому что с рассветом в село приехало подкрепление, полицаи согнали всех жителей села в один сарай и подожгли… А Марта лежала в яме и закрывала уши, чтобы не слышать крики горящих людей. Она снова прижимала к себе маленький родной комочек, который, казалось, почти не дышал, и молилась, не переставая. Темной ночью под вой собак молодая женщина добралась до соседней деревни к своей тетке. Долго еще Марта просыпалась по ночам в ужасе. А ребенка лечили от испуга.
Этой женщиной Мартой была моя прабабушка, а ребенком – мой дед. У него до старости сохранился нервный тик на лице, и я думаю, что это последствия того страшного случая. Несмотря ни на что, он выжил. В нашей семье эту реальную историю помнят до сих пор. И мне нужно передать ее своим детям и внукам. Ведь самая главная ценность – это жизнь! И благодаря тому чудесному спасению у меня есть настоящее и будущее.